Как я работал в наркологическом диспансере
Выложил это на другом ресурсе, там посоветовали разместить мои воспоминания по этому адресу. Все нижеизложенное — чистая правда.
Разные имена носило это прекрасное заведение, но в памяти рожденных в СССР оно укоренилось как ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий), или наркологический диспансер. Трудился я там в конце девяностых — начале нулевых.
90-е годы — это был самый разгар наркомании. Попадали к нам наркоманы от 12 (!) до 90 лет. Иногда целыми семейными подрядами. Цыганские семьи не удивляли вообще никого.
Первым делом за поступившего берется приемный покой. Пациента опрашивают (если он может говорить), замеряют вес, рост, температуру, давление, проверяют на педикулез (вши) и отправляют в жуткого вида помещения — ванную. Там моют как вонючих бомжей, так и школьниц, которых родители поймали на «травке» и притащили «лечиться».
Если пациент в силах ходить, за ним приходит кто-нибудь из персонала того отделения, в которое он был распределен. С этого момента антураж убогой больнички начинает меняться на тюремный. Длинные коридоры, множество дверей, решеток, решетчатых калиток, недобрые окрики персонала…
По прибытию в отделение происходит процедура обыска, ощупывание швов, и конечно же, заглядывание в задницу. У женщин заглядывают еще кое-куда. Заставляем голым задом поприседать в коридоре, где пациент открыт взглядам всего отделения. И с этого момента вновь прибывший не только не сможет выйти на улицу по собственному желанию, но даже покурить не пойдёт, или в туалет.
Вы возмутились? А вот успокойтесь. Если поступившего тщательно не осмотреть, эти фокусники могут пронести невообразимое количество наркотиков в естественных складках своего тела. А на нашей совести будет несколько смертей от передозировки.
Как и в тюрьме, у нас есть множество «рецидивистов», которые проходят курс лечения далеко не по первому разу. Вы думаете, что если наркоман идет в наркологичку по собственному желанию, то он «мощь-пацан» и вообще охренительный борец со своим недугом? А вот нет! Наркоманы приходят сами в это заточение только для того, чтобы переломаться. Когда ломки закончатся, наркомана снова будет «торкать» маленькая доза, за сравнительно небольшие деньги. Когда он снова нагонит слоновью дозу — он снова придет к нам, если до этого не помрет.
Итак, ведем новенького не в обычную палату, а в волшебную. Зверинец. Кунсткамера. Палата интенсивной терапии. Эдакая недореанимация. Там свой пост. Находиться там надо круглосуточно, в составе двух человек минимум. Клиента раздеваем догола, кладем на обшитый клеенкой матрац, даем две простыни. Подушки запрещены. В туалет — только в сопровождении. Курить нельзя. Прием пищи — прямо в койках. Лежачих и привязанных кормим сами, иногда насильно. Вязки — главнейшая вещь в этом помещении. Стоит только клиенту «поплыть», как они становятся его лучшими друзьями на ближайшую неделю.
Почему такая строгость и постоянный контроль? Когда алкоголик перестает пить после длительного запоя, через несколько дней к нему приходит «белочка». Не всегда, но как правило. И мы сидим, ждем. И всегда дожидаемся.
Палата большая, на 20 коек, и всегда полная. И с каждой койки — свой концерт. У этого цыгане и собаки пришли, второй по батарее тихонько стучит, чертиков выгоняет. Третий залез на оконные решетки и с криком «тут летают души умерших детей» сверзился вниз. Не дай бог прозевать приход «белочки», потом будешь получать по полной за то, что у тебя пациенты травмированы. Тихих дурачков мало, почти все орут. К вечеру от бреда, ора, запаха испражнений начинает накрывать и тебя.
— Доктор, у вас колибри на плече!
— Да-да, хорошо. Но это вроде воробей.
С попытками отшутиться начинаешь разговаривать с ними на равных.
Ночь — самое тяжелое время. Активизируются все психозы, без исключения. Кто во что горазд. Слипаются глаза у дежурного, и под эту какофонию он отрубается. А в это время бывший уже пять дней в адекватном состоянии парень срывается с кровати и отвязывает самого буйного. Вот так, без причины, по наитию. И тощий, трясущийся, безумный наркоман вновь лезет по решеткам, просачивается через небольшой зазор и летит с четвертого этажа.
В яблоневом саду, разбившись под окнами наркологии, лежит труп. На нем нет царапин, нет переломов, целая голова. Вот только внутри на куски разлетелись остатки печени, как потом скажут на вскрытии.
Его несут обратно туда, откуда он так хотел вырваться, по тем же бетонным пролетам, где каждая щель заварена решетками. По коридорам проходных отделений, где покачают вслед головой, а потом забудут, да и примутся за старое местные обитатели.
Слишком жарко, опасно оставлять в тепле тело человека, который начал гнить уже при жизни. Его оставляют на одном из лестничных пролетов, где до утра он будет смотреть незакрытыми глазами в осыпающуюся побелку потолка, пугая своим видом мимо проходящих медсестричек.
В женском отделении ждет еще один труп, но пока еще живой. Она уже не первый месяц лежит в «кунсткамере». Совершенно безумная, истощенная. От длительного лежания у нее образовываются дичайшие пролежни, переходящие в сквозные гнойные дыры. Копчик, колени-локти, места выпирания тазовых костей, затылок — все это смердящие ямы. Через пару часов она составит компанию неудавшемуся беглецу.
Утром на главном крыльце рыдает мужчина, бьется в истерике женщина — родители. У женщины, видимо, не оказалось близких.
Мы садимся в «буханку», куда уже погрузили тело наркомана. Едем в морг. Скидываем с носилок труп на бетонную полку, под потолком раздается звук упавшей доски.
Не доезжая до диспансера, слышим мат дежурного врача. Поступила мерзкая на вид алкашка, на руке грязный гипс.
— Когда наложен гипс?
— Не помню. Года два, наверное.
Врач снимает гипс, оттуда падают белые опарыши.
— Помните Ольку? Выписали неделю назад из женского.
— Помним.
— Так померла от передоза, на трассе, в машине под мужиком.
Ей не было и пятнадцати лет…
Снова поднимаемся к себе в отделение. Через мужское отделение идет на обед колонна женщин.
— По правой стороне, б**!
Это опять кто-то пытается заговорить, а то и забежать в палату к мужикам.
Чаще всего попытки побега происходят на пути в столовую. В трусах и в сорочке, зимой, им всё равно. Сносят конвой в белых халатах и бегут. А ловить надо. Прохожие не помогают никогда. И дай бог, если они не сопротивляются при поимке. Тут все как в тюрьме, вполне можешь получить в бок заточку из ложки.
Раньше позволяли свидания, теперь запретили. Слишком много возможностей для контрабанды. Девушка, поцеловав своего парня, передала изо рта в рот «чуток» героина. И это далеко не единичный случай.
Теперь берем только «передачи», тщательно проверяем, читаем записки, строго наказываем за неожиданные находки и неправильные тексты.
Иногда из «кунсткамеры» попадаются целые алмазы. Все отделения ходили смотреть на барышню неполных 30 килограмм, которая проснулась после запоя с бомжами в подвале, а никого нет, и дверь заперта. Криков никто не слышал, сидела она там почти два месяца.
Кстати, оголенными костями и смердящими язвами не удивить никого.
Бьют ли пациентов? Бьют. Но просто так — никогда, слишком страшно им уподобиться. Чаще из самообороны. Страшно подумать, что было бы с моей головой, если бы я растерялся, когда очередной «белочник» схватил бутылку физраствора и пытался ею меня прибить.
Как-то раз меня чуть не настигла смерть от удушья, когда 150 килограмм живого веса швырнуло меня на панцирную сетку кровати и увалилось сверху.
Через пару дней я еле вынул его из петли в туалете. Ржавый бачок времен Наполеона умудрился это выдержать.
Верить нельзя никому. Вообще. Никогда. Нельзя за чистую монету принимать слезливые истории о бедной маме, которая не видела сыночка много лет. Скорее всего эта «мама» пришла, чтобы по-свойски «подбодрить» своего «сыночка».
Самое распространенное наказание — перевод с общего режима обратно в интенсивную терапию. Ну и все прилагающееся: нужные лекарства, вязки, отсутствие передач, записок, табака и т. д.
Часть 2
Когда в палате интенсивной терапии пациент наконец перебесится и отойдет от «белочки» (благодаря фильму «Кавказская пленница» вы знаете её научное название — алкогольный делирий или Delirium tremens — это на латыни), то его переводят на общий режим.
Палаты, как и в большинстве психбольниц — без дверей. Свет не выключается никогда. Все попытки занавесить лампу газеткой — жестоко караются.
Но пациентам там намного привольнее. Можно разжиться кипятком, можно своими ножками сходить на обед, что уже целое событие после недель постоянного лежания в одном помещении. Можно получать передачи, самостоятельно ходить в туалет, курить и носить одежду. Женщинам краситься не разрешается, но уже сам факт, что они пытаются следить за собой радует.
Как и в рассказах про СИЗО, здесь бытуют похожие нравы. Да и многие наши постояльцы уже прошли через тюрьмы.
Дороги — на нитках затягиваются или спускаются запрещенные предметы или малявы, поэтому нам надо постоянно обходить палаты и следить, чтобы никто не висел на оконных решетках. Пакет на веревке называется «конем». Особо бесстрашные или новенькие пытаются даже поговорить/поорать с соседями или пришедшими корешами, стоящими под окнами. Их тоже выдворяем.
Так же дороги прокладываются во время походов на обед. Либо просто украдкой стараются поменяться/передать что-либо, либо присматривают трещины в стенах, коробки с пожарными брандспойтами и т.д. и стараются сныкать там что-либо. После ухода колонны обитатели проходного отделения бегут с секретному месту и извлекают письма и прочие ништяки.
Валюта — та же самая, что и в тюрьме. Чай, сигареты, сахар-конфеты. Этим расплачиваются за все услуги. Откупиться от очереди помывки полов (свои палаты пациенты должны мыть сами), кому-то что-то постирать, ну и так далее.
Один предприимчивый гражданин из отделения на втором этаже замутил нехилый бизнес (первый этаж вообще ахтунг). Он убедил одного полного дурачка ходить с ним по ночам в туалет, где через оконные решетки заставил … отсасывать х**ы каких то пацанов, уже в обговоренное время висящих на решетках второго этажа снаружи, с уже приготовленными оголенными х***и. Не палился он достаточно долго. Делал вид, что водит ущербного в туалет, ибо мочился и срал он под себя, типа доброе дело делал, ага. Не задерживался там надолго и все процедуры проводил в исключительной тишине.
Когда просекли, сбивали этих педиков кирпичами, весело было, когда они с криком падали со второго этажа со спущенными штанами.
Когда слежка за всем была достаточно надежной, и веществ затянуть было неоткуда, то пили ребятки, естественно, чефир. Из забродившего варенья или сахара пытались сделать что-то алкогольное. Частенько на батареях мы находили эту бурду.
Без стукачей дело тоже не обходилось, за кусок масла сдадут все нычки, дороги, припрятанный самогон, самопальные розетки, схроны и т.д. А иногда и бесплатно, так, ради искусства.
Но мы тоже иногда проявляли лояльность, если более-менее адекватный человек просил передать корешу из другого отделения коробочек заварки или сигарет, то обычно не отказывали. Хотя чай тоже был запрещен.
Кроме стукачей и отрицал (были и такие, которые после интенсивки и вязок перестают быть таковыми), существовали и что-то вроде «мужиков». Вели себя прилично, помогали персоналу в уборке, в укладке буйных, ну и прочих работах, следили за собой. Таких, собственно, и быстрее выписали.
Конечно же были и «чушпаны». Деградирующие личности, воняющие мочой, говном, потом. Со вшами, венерическими заболевания и прочей гадостью. Женщин видеть в таком состоянии еще ужаснее. Дефилирует себе такая по отделению в сорочке, а сзади засохшие такие пятнища от менструации. Трехмесячной давности.
Приволокли, помню, бабищу в 130 кг, в запое была год. И ни разу за это время не мылась. Когда ей ляхи раздвинули … В общем, я удрал в ужасе, а перед персоналом женского отделения теперь преклоняюсь.
Одна сотрудница страдала от ЖКБ, был очередной приступ, сидит зеленая вся, а коллектив бросить вообще никак, психозы пачками поступают. Ей пять кубов обезболивающего по вене впаяли и она продолжала работать. А кто не в курсе, делать при камнях в желчном это категорически запрещено, но срочно надо было заглушить боль. Потом её на скорой увезли, камень в проток пошел.
Ну, чем еще у нас клиенты занимаются …
Жрут! Без остановки и все подряд, отъедаются за все голодные запои. Наркоманы жрут еще больше, особенно сладкого, пораженная печень требует глюкозы.
У кого не идут передачи — тем хреново. Больничное жорево, сами знаете какое. А у них жор дикий открываются, такие за пачку бич-пакета и отсосать могут.
И снова про непотребство. Захожу в интенсивку, а там один тихий дурачок без вязок был, шывырялся себе на шконке, «нитки» изо рта вытаскивал. Так вот захожу я в палату, а этот кадр сидит верхом на одном из привязанных и пытается х*р его обвисший себе в задний проход направить.
Я ему:
— Ах ты ж пидрила поганая, ты что творишь то, анафема!
А он смотрит на меня глазами ребенка и вкрадчиво так спрашивает:
— А что, нельзя, да?
Занавес.
Малолетки умиляли всегда. У них самые интересные романы по переписке были. Они ведь взаправду влюблялись, страдали, плакали, добивались встреч.
Заходит малява в отделение из женского, мол познакомлюсь с парнем, такая-то такая, выгляжу так-то, увлекаюсь тем-то. Вот кто социальные сети то разрабатывал))
И понесется. Знакомятся, влюбляются, краем глаза пытаются на обеде увидится, а то и за ручку подержаться, подарки шлют друг-другу. От сигареток и конфет, до шикарных комплектов постельного белья.
Выпишут если любимую — тоска у парня. За таким надо смотреть в оба, сразу ставим метку в карточку, что склонен к побегу.
А в сортирах то какие баталии из-за женщин организуются.
Там и сральня, и курилка. Десяток человек набьется и стоят вокруг срущих, общаются. По-другому не пообщаться, в палатах большие сборища не допускаются.
Ну и начнет кто-нибудь:
— Так Наташка шалава ведь, бл****а последняя.
А срущий влюбленный рыцарь ему говном в рожу. Потасовка.
Говно по всем окружающим разлетелось, так всем сортиром и бьют этого Ромео.
На вольную больничку тоже стараются съехать. Коперфильд нервно курит. Глотают ложки, зажигалки, копят таблетки, а потом жрут оптом. Поэтому на раздаче лекарств надо каждому варежку осмотреть-пощупать, ибо смертей таких тоже немало было.
Еще одни фокусники из мусора шприцы тырят ломанные. Чинят их (умельцы, чуть ли не самодельные создают) и колют себе всякую парашу куда придется.
Иногда даже спасаем.
Часть 3
Сейчас вспоминаю девочку, лет двадцати. Из благополучной семьи, хорошо училась, начала работать в сельской библиотеке, собсна библиотекарем. В скучный зимний вечер к ней зашел ухажер, привез из города некое вещество и угостил даму. Дама сперва отказывалась, но на уговоры поддалась. Через некоторое время молодой человек покинул возлюбленную и та осталась дорабатывать свой рабочий день. Под закрытие пришли два школьника, то ли сдать, то ли выбрать книжки. В общем, юную библиотекаршу поклинило и утром обнаружили предположительно трупы двух детей. Почему предположительно? Да потому, что были размолочены молотком. В кашу.
Потаскав по всем психушкам, через нашу в том числе, девушку признали невменяемой и отправили в Казань. В психбольницу для преступников. Место, куда более страшное, чем все тюрьмы и дурдомы вместе взятые.
И такие преступления далеко не единичны. А самоубийства — так вообще норма.
До сих пор не могу не удивляться, когда вижу потрясающую скорость деградации наркозависимых. Вроде полгода назад у нас лечилась вполне себе девушка с формами и всего лишь с легкой нервозностью. А сейчас передо мной машет обвислыми сиськами древняя старуха. Кокетливо запускает руку в бывшие когда то прекрасными волосы, которые превратились в уродливые колтуны и живут собственной жизнью. Да-да, они шевелятся. От живущих в них полчищ вшей. Напоминает клубок змей, если смотреть издалека. Так и прозвали её — «медуза-горгона».
Персонал немало страдает от разнообразной живности в отделениях. Зачастую приносят домой и вшей, и тараканов, и клопов, и прочую ***нь, которая даже не известна науке. Нет-нет, честное слово, иногда из постели больного выползет ну такая сикарашка, что потом до конца смены икаешь от страха.
Само постельное белье изумительно. В гнойных, кровавых, рвотных и еще хрен знает каких разводах. Коричневое от постоянных прожарок (если желтое — то это типо новое).
Еще буйным цветом процветает воровство в палатах. Был свидетелем целого крестового похода за пряниками. Лежала у нас злобнющая толстуха, у которой всегда в достатке были пряники и сигареты. А еще у нее в достатке было мрачной паранойи, что её хотят обокрасть. И как оказалось — небезосновательной. Толстуха обожала сплетни и сцены разборок, поэтому наркоманки устроили целый театр. Две из них демонстративно поорав матом, вцепились друг другу в волосы. Остальные две, по-пластунски скользя под койками подобрались к тумбочке злобной упырихи и вынесли её подчистую)) Все это я видел лично, но не стал мешать охотницам за пряниками))
Бывает воровство ну совершенно дебильное. Молодая наркоманка, постирав свои стринги, повесила их, как водится, на батарею. Утром их не обнаружила, и подняла скандал. Не добившись справедливости, стала лично подходить к своим соседкам и задирать у них юбки, пытаясь обнаружить свою имущество. И что вы думаете? Обнаружила! На жопе восьмидесятилетней проссаной старухи. От смеха рухнули все. Громче всех ржала сама потерпевшая. И сменив гнев на милость, так и оставила этот предмет туалета старой дуре. Долго еще народ ходил и поднимал себе настроение, заглядывая под юбку этой мадам. Самой мадам это вольность была абсолютно по барабану. Она умела только жрать и срать соседям в тапки. В прямом смысле.
Я сейчас с ужасом смотрю на всякие «пацанские паблики» и нагромождение цитаток, типа «брат за брата, так за основу взято» и прочие картинки мальчишек с битами и кастетами, которые горчат не**ически героические рожи. Как все это до сих пор выжило? Почему? Почему, б***??? Через наше заведение прошли тысячи, если не миллионы подобных мелких идиотов, у которых мозги проссаны этой пацанско-криминальной лабудой. Насмотревшись американских фильмов с крутыми гангстерами, наслушавшись отечественной блатной «романтики», мальчишки начинали грабить, избивать, банчить наркотой, воображая себя ну просто сверх-мега-супер-дупер-мега-гангста. Во-первых, ни один барыга не останется чист после торговли наркотой. Рано или поздно он обязательно попробует. Во-вторых мифы о «брат за брата» развеивались за рекордно короткое время. С попавшим за решетку не оставался НИКТО и НИКОГДА! В-третьих, реальные нарковоротилы, реальные успешные криминальные элементы только посмеивались над этой глупой пехотой, попивая къянти на очередном курорте, подыскивая новых долбо**ов и скармливали им очередную «уличную философию», смысл которой вы увидите на всех «пацанских пабликах».
Когда то наглые пацаны, у которых была своя «верная» свора, «бизнес» и прочие криминальные причиндалы и понты, рыдали в три ручья, сидя на вонючей койке. Оставшиеся совершенно одни, в одних трусах, с дикой ломкой и будущим сроком.
И только лишь родители, которые не разделяли интересы детей, поддерживали таких несчастных. Никто не будет любить вас так сильно, никто не будет так о вас заботиться, как ваши родители. Поверьте, я видел это тысячу раз. Ждали любимых, друзей, покровителей, но на помощь приходили только родители.
Помимо алкоголизма и наркомании в наше заведение приносят роскошные букеты из СПИДа, ВИЧа, всех видов гепатита, сифилиса и прочих ядреных ЗППП (заболеваний передающихся половом путем). Многие наркоманы уже давно знают друг друга, знают кто чем болен. И продолжают колоться с одного шприца … Им совершенно пофиг. Максимум — они его промоют водичкой из под крана перед следующим употреблением. В суровых фильмах про страшных наркоманов, которыми пугают школоту на просветработах, показывают, как колятся в локтевую вену, которую перетягивают ремнем. Х***я! Надо показывать как они пробивают себе пах! Берется здоооорооовееннная (да, как йаазь) донорская игла. Нагуглите картинку, если хотите конкретики. И вот этой иголкой, с размаху, пробивается отверстие в районе детородного органа. Попадают далеко не с первого раза. Кровищщщщи, как со свиньи, льет и льет, а наркоман не сдается. Снова размахивает и снова всаживает. Наконец паховая вена пробита. В эту дыру свободно входит любая игла, что является огромной радостью для употребляющего. Ибо пробивают пах только конченные, которые сожгли себе вены абсолютно везде. Дыра в паху естественно не заживает, кровоточит, гноится, расширяется, гниет. Писька, отвались-ка! Вам смешно, а я видел.
Один экземпляр пробивать пах побоялся, а колоть было ну совершенно некуда. Товарищ попросил корешей помочь, пять человек ползали вокруг него, пытаясь найти хоть какую то венку. Безуспешно. На исходе чуть ли не десятого часа, кто-то попал. Сделал забор, и только приготовился вводить, как в комнате с грохотом обрушилась древняя хрустальная люстра и погас свет. От такого облома чел реально поехал крышей, причем очень серьезно. Сначала переломался у нас, а потом был сослан на ПМЖ в обычную дурку.
Еще встречал ребят, которые были с рождения неполноценны. Ради хохмы их сажали на иглу, и весь район потешался над дурачком в кубе. Единственные люди, которых мне было действительно жаль.
Но попадались и таланты. В основном люди искусства. Певцы, художники, музыканты. Были и золоторукие технари, это в основном из алкоголиков. С помощью отвертки и какой-то там матери могли починить, собрать, изобрести абсолютно все. Их держали на работах и не увольняли даже тогда, когда те уходили в запой. Но даже они со временем деградировали и могли только, пардон, срать по углам.
А хотите озвучу нашу зарплату? Санитарка/санитар — Менее одной тысячи рублей. Медсестра/медбрат — неполные три тысячи. Врач — чуть побольше среднего медицинского персонала рублей на 500-800. Заведующий отделением — неполные 5 тысяч. Зарплату примерно выдавали один раз в три месяца. Так задерживали.
Все судьбы пациентов проходили, как правило, по трем сценариям. 1. В девяностые, оставшись без работы, глава семейства замутил какой-то бизнес. Как водится — попал на бабки какому-то уголовному элементу. Стал пить. Пил, постепенно забивая на долги, семью, жизнь … И уже бесстрашно послал на йух всех, кому был должен. На что ему ответили, что тогда будет расплачиваться его сын. Не придав этому значения (что может выплатить подросток), батя принялся бухать дальше, утаскивая за собой в пропасть и жену. Кстати, так спивается большинство женщин. Поняв, что скандалами она ничего уже не добьется, испробовав лекарства и клиники, жена просто садится рядом с любимым и начинает квасить с ним, в надежде, что ему меньше достанется. В это время сына сажают на иглу, а дозы начинают продавать втридорога. Мол так и так, откупай сперва батины долги. Сын же уже наслушался вышесказанной блатной романтики и начинает дергать магнитолы, ходить на разборки, банчить и т.д.
2. Изначально неблагополучная семья. Все бухают и штырятся. Системы нет, все хаотично. Дети из такой клоаки совершенно безнадежны.
3. Благополучная семья. Может быть даже с хорошим достатком. А может и вообще мажоры. Любопытные, подающие надежды светлые головы … Хочется попробовать, хочется новых ощущений, хочется показаться крутым. На первые дозы деньги есть, потом кражи из дома, потом замечают родители. Выяснение, лечение в наркологии. Некоторое время ремиссия и снова срыв. Точка невозврата пройдена.
Говорят, бывших наркоманов не бывает. Это правда. Есть единицы, которые «завязали», но они всю жизнь ходят по лезвию бритвы, всю жизнь живут с ужасным гнетом и воспоминаниями о том, как все хорошо и просто под кайфом.
Подросток пробовал героин, родители вовремя подняли шум, отвезли на лечение, потом держали в изоляции, переехали в другой город, окружили вниманием. Все стало хорошо, мальчик вырос, выучился, женился. Ему было где-то за тридцать, когда он пошел со своими детьми в поликлинику. В процедурном кабинете он услышал, как звякнули шприцы об бикс. Кинув детей в больнице, он умчался искать дозу.
Ты молод и хочешь танцевать на дискотеке всю ночь? Ты чувственная творческая девушка, желающая расширить границы своего сознания? Ты стеснительный парень, а смелость тебе дают только вещества? Ты просто любопытен и считаешь, что ВСЕ В ЖИЗНИ НАДО ПОПРОБОВАТЬ???
Ну что ж …
Добро пожаловать!
Снова.
Источник: polonsil.ru
